Что такое якобинский террор. Якобинцы у власти. Оценка якобинского террора. Причины Термидора. Был ли Террор необходим

Якобинская диктатура: политика террора (1793-1794)

Вот уже два столетия продолжаются споры историков о феномене Террора во Французской революции. Но какие бы его интерпретации не предлагались, в них неизменно звучали три доминирующих мотива. Одни считали, что политика робеспьеристов отвечала интересам неимущих слоев ("социальный мотив"), другие - что она была утопична и противоречила любым реальным интересам вообще ("мотив утопии"), третьи стремились представить террор как порождение "фатальной силы вещей" ("мотив обстоятельств»). Любопытно, что на обстоятельства военного времени как на причину Террора никто из рассмотренных нами авторов тогда не ссылался.

Творцы же "черной легенды" Робеспьера приписывали свергнутым "тиранам" безграничное честолюбие, кровожадность, человеконенавистничество и прочие отвратительные качества, фактически сводя причины Террора к психологическим особенностям нескольких, стоявших у власти индивидов. Но с начала 1795 г. зазвучала мысль, что в основе действий робеспьеристов лежала некая законченная система представлений о конечной цели революции, правда, относительно содержания этого идеала высказывались разные точки зрения.

"Социальный мотив"

В известном памфлете Гракха Бабефа "О системе уничтожения населения", увидевшем свет в 1796 г., утверждалось, что Робеспьер и его "партия" следовали тщательно разработанному плану перераспределения имуществ в пользу бедняков, для чего занимались массовым истреблением крупных собственников. Он выдвинул также совершенно фантастическую гипотезу о намерении робеспьеристов уничтожить часть и самих бедняков с целью избавиться от избыточного населения. По его мнению, Неподкупный и его окружение, проводя политику Террора, руководствовались заботой о неимущей части общества и стремились к установлению "подлинного равенства".

Ф. Буонарроти называл сторонников Неподкупного "друзьями равенства" и утверждал, что их доктрина предполагала установление "справедливого" общественного строя путем перераспределения собственности в пользу неимущих: "Устройство складов, где хранились запасы, законы против спекулятивных скупок, провозглашение принципа, в силу которого народ становился собственником предметов первой необходимости, законы об уничтожении нищенства, о распределении государственной помощи, а также общность, господствовавшая тогда среди большинства французов, являлись одними из предварительных условий нового порядка. По мнению Буонарроти, Террор был прежде всего средством реализации социально-экономической программы революционного правительства: "Мудрость, с какой оно подготовило новый порядок распределения имуществ и обязанностей, не может ускользнуть от взоров здравомыслящих людей... В конфискации имущества осужденных контрреволюционеров они усмотрят не фискальное мероприятие, а обширный план реформатора".

П.Т. Дюран де Майян считал Робеспьера "народным диктатором, мало-помалу возвысившимся, благодаря расположению к нему черни". По мнению этого автора, Робеспьер и его сторонники-монтаньяры хотели, чтобы "наказание богатых врагов революции обернулось выгодой для бедных патриотов". Он относился к подобным устремлениям крайне отрицательно.

"Мотив утопии"

Наиболее ярко он представлен в 1795 г. видным политическим деятелем Э.Б. Куртуа. По убеждению автора доклада, трагедия Террора стала результатом грубого нарушения естественного хода вещей, в соответствии с которым до того времени развивалась революция: "Всемирный разум, ...что приводит в движение миры и обеспечивает их гармонию, был подменен разумом одной партии... Революция, которую считали более или менее постепенным переходом от зла к благу, была отныне уподоблена лишь удару молнии. Причину столь фатального развития событий автор доклада видел в желании робеспьеристов провести в жизнь путем жесточайшего государственного принуждения умозрительно созданный ими план социального устройства, совершенно не учитывавший реального положения дел. В своем стремлении реализовать подобную утопию сторонники Робеспьера проявляли упорство религиозных фанатиков, не останавливаясь ни перед чем ради достижения поставленной цели. Эта попытка силой втиснуть реальную общественную жизнь в абстрактную схему имела самые печальные последствия: робеспьеристская политика привела к разрушению торговли, предпринимательства, искусств и ремесел, - отмечал автор доклада.

Английский мыслитель Берк подчеркивал, что уникальность французских событий заключалась именно в той ведущей роли, которую в них играла идеология разрыва с прошлым, - в абсолютном неприятии деятелями революции существовавших до нее социальных реалий: "Французские революционеры недовольны всем; они отказываются хоть что-нибудь реформировать; они ничего не оставляют без изменения, да-да, совсем ничего". Он также пришел к выводу, что во время господства якобинцев пропасть между реальностью и тем абстрактным идеалом, к которому они пытались привести нацию, была как никогда широка. В 1796 г. он дал якобинцам такую характеристику: "Эти философы - фанатики, не связанные с какими-либо реальными интересами, они с таким тупым остервенением проводят безрассудные эксперименты, что готовы принести в жертву все человечество ради успеха даже самого незначительного из своих опытов".

Подобное объяснение феномену Террора предложила А.Л.Ж. де Сталь, активная участница революционных событий и автор одной из первых исторических работ о них. Эпоха Террора, по ее утверждению, была отмечена беспрецедентным господством политического фанатизма. Машина террора, сложившаяся в значительной степени стихийно, в якобинский период приводилась в действие пружиной идеологии. Большинство же политиков (за исключением Неподкупного) не оказывали практически никакого влияния на ход событий: "Политические догмы, царили в то время, но уж никак не люди".

Монтаньяр Левассер, отмечал в своих мемуарах, что политика этой "партии" строилась в соответствии с теоретическими принципами, едва ли осуществимыми на практике. Причем верность робеспьеристов своей доктрине доходила, по словам Левассера, до фанатизма: "Робеспьер и Сен-Жюст в применении своих теорий не останавливались ни перед чем; оспаривать их идеи значило объявить себя их личным врагом, а это могло закончиться только смертью". Он характеризовал Робеспьера и Сен-Жюста как "людей непреклонных, руководствовавшихся принципами и искренне желавших республики, хотя для ее победы они оказались способны применить и кровавые методы".

«Мотив обстоятельств»

После реставрации Бурбонов роялистская публицистика обрушила на революцию жесточайшую критику, фактически отождествив ее с Террором. Вот тогда-то в воспоминаниях бывших революционеров и людей им сочувствующих зазвучал "мотив обстоятельств". Например, известный писатель Ш. Нодье обозначил его следующим образом: "События бывают гораздо сильнее характеров и... если некоторые люди давили на своем пути народы, то потому, что их толкала сила столь же непреодолимая, как та, что пробуждает вулканы и низвергает водопады". Этот же "мотив" есть и у Левассера: "Никто не думал устанавливать систему террора. Она была создана силой обстоятельств...". По его словам, репрессии 1793-1794 гг. были вызваны необходимостью борьбы с интервенцией и внутренней контрреволюцией.

"Мотив обстоятельств" преобладал у Б. Барера и Л. Карно. "События показали, - писал Барер, - что не было иного пути к спасению Франции и свободы и что Конвент избрал единственный способ обеспечить национальную оборону". Террор был необходимым средством защиты, ответом ударом на удар, - так считал Карно.

Ж. Фуше ссылался на то, что внешнее и внутреннее положение Франции не оставляло возможности для выбора. О себе "палач Лиона" писал, что "вынужден был приспосабливаться к языку эпохи и платить дань роковой силе обстоятельств".

Бывший монтаньяр А. Тибодо в своих воспоминаниях также писал о стихийном характере возникновения и распространения Террора. "Ничто не было так далеко от систематичности, как террор... - утверждал он. - Именно сопротивление внешних и внутренних врагов революции мало-помалу довело дело до террора".

Итоги террора.

Не сбылись мечты о пересоздании французского народа по морально-культурному типу, измышленному последователями Руссо и Мабли. Не к уравнению состояний привел Т., а лишь к насильственному их перемещению в руки спекулянтов, дельцов и пособников Т. Ничего не выиграли и крестьяне от эпохи Т., а многие из них пострадали.

Принудительные меры правительства времен Т. так парализовали промышленность и торговлю, что оно могло лишь с величайшими усилиями и жертвами поддерживать в Париже прежнюю цену на хлеб, которого было так мало.

Моральный результат его: он не пересоздал французского народа в том смысле, как надеялись Робеспьер и Сен-Жюст, но произвел переворот в настроении и образе мысли французов: "Т. сокрушал все умы, давил на все сердца; он составлял силу правительства, а она была такова, что многочисленные обитатели обширной территории как будто утратили все качества, отличающие человека от скотины. Казалось, что в них осталось лишь на столько жизни, сколько правительству было угодно им предоставить. Человеческое я не существовало более; индивидуум превратился в автомат: ходил, возвращался, мыслил или переставал мыслить, сообразно с тем, как его толкала или вдохновляла общая тирания".

Этот моральный переворот сопровождал собою политический переворот. Террористы внесли в войну и в политику тот же дух насилия и деспотизма, которым проникнуто было их внутреннее управление. Их войны были проявлением гордыни и властолюбия. Господство террористов послужило переходом от народовластия в смысле свободы, из которого исходила революция, к власти над народом, которою она окончилась.

Был ли Террор необходим?

Некоторые утверждают, что Террор был необходим для спасения Франции. Кине, страстный поклонник революции, возразил на это: "Упрямая иллюзия террористов - в том, что они взывают к успеху, чтобы оправдать себя перед потомством. На самом деле лишь успех мог бы оправдать их. Но где же он, этот успех? Террористы были поглощены эшафотом, который они соорудили; республика не только погибла, но стала ненавистна, контрреволюция победоносна, деспотизм заступил место свободы, за которую целый народ клялся умереть. Это ли успех? Сколько раз еще будут повторять бессмыслицу, что гильотина была необходима для спасения революции, которая не была спасена?".

После падения Жиронды власть Франции в напряжённой обстановке оказалась в руках яко-бинцев. Якобинцы заняли ведущее положение в Конвенте и опирались на поддержку Парижской коммуны .

Главным органом якобинской диктатуры стал Комитет общест-венного спасения, в состав которого вошли наиболее радикальные якобинцы во главе с Робеспьером.

Якобинцы уничтожили все ос-татки «Старого порядка» в деревне. Одновременно были предпри-няты решительные меры по подавлению восстания в Вандее, куда из Парижа направлялись «адские колонны» революционных войск. Принятый якобинским конвентом декрет объявлял спекуляцию уголовным преступлением, за которое полагалась смертная казнь с конфискацией имущества спекулян-тов.

Для отражения внешней угрозы в августе 1793 г. началась всеобщая мобилизация. Проведённая яко-бинцами военная реформа привела к созданию пер-вой в истории массовой национальной армии, пре-восходившей по численности наёмные войска других государств . На командные должности в армии выдви-нулись талантливые полководцы.

Якобинская диктатура вошла в историю благодаря не столько своим преобразованиям, сколько террору, превратившемуся в главное средство решения поли-тических проблем. По решению Конвента была соз-дана особая Революционная армия и принят декрет, в соответствии с которым все подозрительные лица подлежали не-медленному аресту «впредь до заключения мира».

«Подозрительными» объявлялись люди , которые «своим поведением или связями, речами или сочинениями проявили себя как сторонники тира-нии, феодализма и враги свободы»; все те, кто не мог удостоверить «ис-точники своего существования и факт исполнения своих гражданских обя-занностей», и многие другие. Список «подозрительных» пополнили также нарушители принятых вскоре декретов об установлении максимума цен и заработной платы. Установление максимума привело к почти полному ис-чезновению товаров из продажи и к расцвету подпольной торговли. Рево-люционная армия начала свой кровавый поход по стране. В департаменты были направлены комиссары Конвента с чрезвычайными полномочиями, которые стали проводниками политики террора на местах. Одним из самых страшных преступлений эпохи террора стало разрушение крупнейшего экономического центра Франции г. Лиона и массовые расстрелы его насе-ления. В Нанте по приказанию комиссара Конвента несколько тысяч чело-век утопили в Луаре.

Против политики Робеспьера, т.е. против якобинской диктатуры, выступили так назы-ваемые «снисходительные». Их лидер Дантон успеш-но сочетал революционную деятельность с личным обогащением, используя широкие возможности, пре-доставленные для этого революцией. Дантон высту-пал против крайностей революционной диктатуры и за отказ от террора. С другой стороны, радикаль-ные якобинцы требовали ужесточения мер против нуворишей и спекулянтов. Весной 1794 г. новая волна террора смела с политической арены обе эти группи-ровки, а после этого истребительная машина зарабо-тала в ещё более бешеном темпе. Декретом о Револю-ционном трибунале вводилось настолько широкое понятие «враг народа», что под него можно было под-вести едва ли не всё население Франции. В итоге логика «револю-ционной необходимости» и беспощадной «войны за свободу» при-вела группировку Робеспьера к полной изоляции и краху якобин-ского режима.

ЯКОБИНСКИЙ ТЕРРОР

Настоящие преступники и убийцы в это время заседали в Национальном Конвенте, и сразу после "сентябрьской резни" они организовали суд над королем. Это был даже не суд, а заранее обдуманное и решенное душегубство.

Кстати, смертный приговор Людовику XVI был вынесен помимо желания большинства членов Конвента, только потому, что среди голосовавших оказалось очень много подставных лиц.

При этом смерть короля была решена большинством всего в 387 голосов против 334 голосов.

Дай Бог, чтобы моя кровь пролилась на пользу Франции!

К несчастью, страшная смерть короля не остановила французов от безумия. Террористы продолжили неистовства: революционный трибунал, свободный от требований закона и руководствующийся одной лишь "революционной совестью", работал неутомимо.

Казнь короля Людовика XVI. Гравюра XIX в.

16 октября 1793 года вслед за королем была отправлена на гильотину и королева Мария-Антуанетта, обвиненная в контрреволюционном заговоре.

По словам историка Виллиана Слоона, "разнузданная алчность гильотины становилась все неразборчивее в выборе жертв. Сперва падали головы аристократов, затем - королевской четы и ее сторонников, затем - ненавистных богачей, просто состоятельных людей, а под конец - всех и каждого, кто не пресмыкался перед деспотизмом Робеспьера".

Максимилиан Робеспьер - вождь якобинцев, с 1793 года фактически возглавлявший революционное правительство, - вот кто был настоящим сумасшедшим.

В те страшные дни каждый спасался, как мог.

Что же касается гражданина Сада, то его 13 апреля 1793 года назначили присяжным революционного трибунала, а в июле того же года его выдвинули на должность председателя суда. Работая во благо Великой французской революции, в том же апреле 1793 года он вдруг столкнулся со своим тестем, господином Кордье де Лонэ де Монтрёй. Они не виделись уже очень много лет, и теперь этот 78-летний старик отчаянно пытался изображать лояльного республиканца. Но у него не очень хорошо получалось. Теперь бывший "вершитель судеб" старого режима и его семья являлись самой подходящей мишенью для доносов и как следствие - первыми кандидатами на гильотину. В результате роли героев нашей книги теперь принципиальным образом поменялись: старый судья пришел просить защиты у нового.

Революционный трибунал. Суд над королевой Марией-Антуанеттой. Гравюра XIX в.

И надо сказать, Донасьен-Альфонс-Франсуа де Сад проявил милосердие, хотя для этого явно был выбран не самый подходящий момент. Несмотря на "неутомимую работу" Робеспьера и его приспешников, все же имелся некий список семейств, попадавших под защиту нового режима, и к этому списку, по своему собственному усмотрению, наш герой отважно добавил членов семьи де Монтрёй. Сделал он это 22 мая 1793 года, и по всей видимости, именно это помилование и стало вскоре основной причиной его конфликта с властями.

Но пока его не трогали. Создание в апреле 1793 года Комитета Общественного Спасения и сосредоточение всей полноты власти в руках его членов сначала показались попыткой взять под контроль разгул революционной анархии. Возникновение такого органа вроде бы не предвещало кровавого шабаша, вошедшего в историю под названием "якобинский террор". Но потом последовало убийство Жана-Поля Марата дворянкой Шарлоттой Корде д’Армон.

Для этого эта маленькая женщина пошла на обман. Она написала Марату записку и сама отнесла ее к нему. Записка была следующего содержания:

"Я приехала из Кана. При вашей любви к Отечеству, конечно, вам приятно будет узнать о несчастных событиях в этой части республики. Явлюсь к вам завтра в час: благоволите принять меня и уделить несколько минут на объяснение. Я доставлю вам случай оказать Франции важную услугу".

А потом она заявилась к "другу народа" в его дом на улице Кордельеров, 30. По дороге она купила кухонный нож. Марат принял ее, сидя в ванне, и Шарлотта Корде вонзила ему нож в самое сердце. После этого она даже не попыталась бежать…

Ее казнили на четвертый день после случившегося, 17 июля 1793 года. Гибель одного из лидеров якобинцев сделала Максимилиана Робеспьера совершенно неуправляемым.

А потом среди бела дня был убит депутат Мишель Ле Пеллетье де Сен-Фаржо. Он спокойно завтракал в ресторане перед Пале-Руаялем, и тут к нему подошел какой-то человек и вежливо спросил:

Извините, вы депутат Ле Пеллетье?

Получив утвердительный ответ, он снова поинтересовался:

После этого незнакомец выхватил кинжал и ударил Ле Пеллетье в живот:

Злодей! А вот тебе за это достойная плата!

В тот же день Ле Пеллетье умер.

Эти два события вдохновили гражданина Сада на прощальную речь, написанную от лица секции Пик. Она называлась "Обращение к духу Марата и Ле Пеллетье" (Aux m?nes de Marat et de Le Pelletier).

Одновременно с этим, оставаясь на своем посту, наш герой продолжал спасать от смерти людей, находившихся под следствием по обвинению в содействии беглым эмигрантам. Например, известно, что одному из таких людей он лично вручил 300 ливров и паспорт - с тем, чтобы он смог беспрепятственно покинуть Париж.

В одном из писем он так излагал свое политическое кредо:

"Я антиякобинец, я их смертельно ненавижу. Я обожаю короля, но я питаю отвращение к былым правонарушениям. Я люблю бесконечное число параграфов конституции, но иные параграфы меня возмущают; я хочу, чтобы дворянству возвратили его блеск, потому что утрата этого блеска дворянством ничему на пользу не служит; я хочу, чтобы король был вождем нации; я решительно против Национального собрания…"

Естественно, в 1793 году человек с подобными взглядами не долго мог оставаться на свободе…