«Реквием», анализ поэмы Ахматовой. «Реквием» Анны Ахматовой — поэма, собранная по частям

Нет! и не под чуждым небосводом
И не под защитой чуждых крыл, -
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был.

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

В страшные годы ежовщины я провела семнадцать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде. Как-то раз кто-то «опознал» меня. Тогда стоящая за мной женщина с голубыми губами, которая, конечно, никогда в жизни не слыхала моего имени, очнулась от свойственного нам всем оцепенения и спросила меня на ухо (там все говорили шепотом):

– А это вы можете описать?

И я сказала:

Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что некогда было ее лицом.

ПОСВЯЩЕНИЕ

Перед этим горем гнутся горы,
Не течет великая река,
Но крепки тюремные затворы,
А за ними «каторжные норы»
И смертельная тоска.
Для кого-то веет ветер свежий,
Для кого-то нежится закат -
Мы не знаем, мы повсюду те же,
Слышим лишь ключей постылый скрежет
Да шаги тяжелые солдат.
Подымались как к обедне ранней,
По столице одичалой шли,
Там встречались, мертвых бездыханней,
Солнце ниже, и Нева туманней,
А надежда все поет вдали.
Приговор… И сразу слезы хлынут,
Ото всех уже отделена,
Словно с болью жизнь из сердца вынут,
Словно грубо навзничь опрокинут,
Но идет… Шатается… Одна.
Где теперь невольные подруги
Двух моих осатанелых лет?
Что им чудится в сибирской вьюге,
Что мерещится им в лунном круге?
Им я шлю прощальный мой привет.

ВСТУПЛЕНИЕ

1

Уводили тебя на рассвете,
За тобой, как на выносе, шла,
В темной горнице плакали дети,
У божницы свеча оплыла.
На губах твоих холод иконки,
Смертный пот на челе… Не забыть!
Буду я, как стрелецкие женки,
Под кремлевскими башнями выть.

Осень 1935, Москва

2

Тихо льется тихий Дон,
Желтый месяц входит в дом.

Входит в шапке набекрень.
Видит желтый месяц тень.

Эта женщина больна,
Эта женщина одна.

Муж в могиле, сын в тюрьме,
Помолитесь обо мне.

3

Нет, это не я, это кто-то другой страдает,
Я бы так не могла, а то, что случилось,
Пусть черные сукна покроют,
И пусть унесут фонари…
Ночь.

4

Показать бы тебе, насмешнице
И любимице всех друзей,
Царскосельской веселой грешнице,
Что случится с жизнью твоей -
Как трехсотая, с передачею,
Под Крестами будешь стоять
И своею слезой горячею
Новогодний лед прожигать.
Там тюремный тополь качается,
И ни звука – а сколько там
Неповинных жизней кончается…

5

Семнадцать месяцев кричу,
Зову тебя домой,
Кидалась в ноги палачу,
Ты сын и ужас мой.
Все перепуталось навек,
И мне не разобрать
Теперь, кто зверь, кто человек,
И долго ль казни ждать.
И только пышные цветы,
И звон кадильный, и следы
Куда-то в никуда.
И прямо мне в глаза глядит
И скорой гибелью грозит
Огромная звезда.

Анна Ахматова

Нет! и не под чуждым небосводом И не под защитой чуждых крыл, - Я была тогда с моим народом, Там, где мой народ, к несчастью, был. 1961

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

– А это вы можете описать?

И я сказала:

Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что некогда было ее лицом.

ПОСВЯЩЕНИЕ

Перед этим горем гнутся горы, Не течет великая река, Но крепки тюремные затворы, А за ними «каторжные норы» И смертельная тоска. Для кого-то веет ветер свежий, Для кого-то нежится закат - Мы не знаем, мы повсюду те же, Слышим лишь ключей постылый скрежет Да шаги тяжелые солдат. Подымались как к обедне ранней, По столице одичалой шли, Там встречались, мертвых бездыханней, Солнце ниже, и Нева туманней, А надежда все поет вдали. Приговор… И сразу слезы хлынут, Ото всех уже отделена, Словно с болью жизнь из сердца вынут, Словно грубо навзничь опрокинут, Но идет… Шатается… Одна. Где теперь невольные подруги Двух моих осатанелых лет? Что им чудится в сибирской вьюге, Что мерещится им в лунном круге? Им я шлю прощальный мой привет. Март 1940

ВСТУПЛЕНИЕ

Это было, когда улыбался Только мертвый, спокойствию рад. И ненужным привеском качался Возле тюрем своих Ленинград. И когда, обезумев от муки, Шли уже осужденных полки, И короткую песню разлуки Паровозные пели гудки, Звезды смерти стояли над нами, И безвинная корчилась Русь Под кровавыми сапогами И под шинами черных марусь. Уводили тебя на рассвете, За тобой, как на выносе, шла, В темной горнице плакали дети, У божницы свеча оплыла. На губах твоих холод иконки, Смертный пот на челе… Не забыть! Буду я, как стрелецкие женки, Под кремлевскими башнями выть. Осень 1935, Москва Тихо льется тихий Дон, Желтый месяц входит в дом. Входит в шапке набекрень. Видит желтый месяц тень. Эта женщина больна, Эта женщина одна. Муж в могиле, сын в тюрьме, Помолитесь обо мне. Нет, это не я, это кто-то другой страдает, Я бы так не могла, а то, что случилось, Пусть черные сукна покроют, И пусть унесут фонари… Ночь. 1939 Показать бы тебе, насмешнице И любимице всех друзей, Царскосельской веселой грешнице, Что случится с жизнью твоей - Как трехсотая, с передачею, Под Крестами будешь стоять И своею слезой горячею Новогодний лед прожигать. Там тюремный тополь качается, И ни звука – а сколько там Неповинных жизней кончается… 1938 Семнадцать месяцев кричу, Зову тебя домой, Кидалась в ноги палачу, Ты сын и ужас мой. Все перепуталось навек, И мне не разобрать Теперь, кто зверь, кто человек, И долго ль казни ждать. И только пышные цветы, И звон кадильный, и следы Куда-то в никуда. И прямо мне в глаза глядит И скорой гибелью грозит Огромная звезда. 1939 Легкие летят недели. Что случилось, не пойму, Как тебе, сынок, в тюрьму Ночи белые глядели, Как они опять глядят Ястребиным жарким оком, О твоем кресте высоком И о смерти говорят. Весна 1939

ПРИГОВОР

И упало каменное слово На мою еще живую грудь. Ничего, ведь я была готова, Справлюсь с этим как-нибудь. У меня сегодня много дела: Надо память до конца убить, Надо, чтоб душа окаменела, Надо снова научиться жить. А не то… Горячий шелест лета Словно праздник за моим окном. Я давно предчувствовала этот Светлый день и опустелый дом. 22 июня 1939

Ты все равно придешь – зачем же не теперь? Я жду тебя – мне очень трудно. Я потушила свет и отворила дверь Тебе, такой простой и чудной. Прими для этого какой угодно вид, Ворвись отравленным снарядом Иль с гирькой подкрадись, как опытный бандит, Иль отрави тифозным чадом. Иль сказочкой, придуманной тобой И всем до тошноты знакомой, - Чтоб я увидела верх шапки голубой И бледного от страха управдома. Мне все равно теперь. Клубится Енисей, Звезда Полярная сияет. И синий блеск возлюбленных очей Последний ужас застилает. 19 августа 1939, Фонтанный Дом Уже безумие крылом Души накрыло половину, И поит огненным вином, И манит в черную долину. И поняла я, что ему Должна я уступить победу, Прислушиваясь к своему Уже как бы чужому бреду. И не позволит ничего Оно мне унести с собою (Как ни упрашивай его И как ни докучай мольбою)! Ни сына страшные глаза - Окаменелое страданье, Ни день, когда пришла гроза, Ни час тюремного свиданья, Ни милую прохладу рук, Ни лип взволнованные тени, Ни отдаленный легкий звук - Слова последних утешений. 4 мая 1940, Фонтанный Дом

РАСПЯТИЕ

«Не рыдай Мене, Мати, во гробе зрящи»

1 Хор ангелов великий час восславил, И небеса расплавились в огне. Отцу сказал: «Почто Меня оставил!» А Матери: «О, не рыдай Мене…» 1938 2 Магдалина билась и рыдала, Ученик любимый каменел, А туда, где молча Мать стояла, Так никто взглянуть и не посмел. 1940, Фонтанный Дом

1 Узнала я, как опадают лица, Как из-под век выглядывает страх, Как клинописи жесткие страницы Страдание выводит на

Анализ поэмы «Реквием»

Поэма - это и лирический дневник, и взволнованное свидетельство очевидца эпохи, и произведение большой художественной силы, глубокое по своему содержанию. С годами человек становится мудрее, острее воспринимает прошедшее, с болью наблюдает настоящее. Так и поэзия Ахматовой с годами становилась всё глубже, я бы сказала - обострённее, ранимее. Поэтесса много размышляла о путях своего поколения, и результатом её раздумий является «Реквием». В небольшой по объёму поэме можно, да и нужно, всмотреться в каждую строку, пережить каждый поэтический образ.

Прежде всего о чём говорит название поэмы.

Само слово «реквием» (в записных книжках Ахматовой - латинское Requiem) значит «заупокойная месса» - католическое богослужение по умершим, а также траурное музыкальное произведение. Латинское название поэмы, как и тот факт, что в 1930-е - 1940-е гг. Ахматова серьёзно занималась изучением жизни и творчества Моцарта, в особенности его «Requiem"a», наводит на мысль о связи произведения Ахматовой с музыкальной формой реквиема. Кстати, в «Requiem"e» Моцарта - 12 частей, в поэме Ахматовой - столько же (10 главок + Посвящение и Эпилог).

«Эпиграф» и «Вместо Предисловия» - своеобразные смысловые и музыкальные ключи произведения. «Эпиграфом» к поэме стали строки (из стихотворения 1961 г. «Так не зря мы вместе бедовали…»), являющие, в сущности, признанием в сопричастности ко всем бедствиям родной страны. Ахматова честно признаётся, что вся её жизнь была тесно связана с судьбой родной страны, даже в самые страшные периоды:

Нет, и не под чуждым небосводом,

И не под защитой чуждых крыл -

Я была тогда с моим народом,

Там, где мой народ, к несчастью, был.

Эти строки написаны уже намного позже, чем сама поэма. Они датированы 1961 г. Уже ретроспективно, вспоминая события прошедших лет, Анна Андреевна заново осознаёт те явления, которые провели черту в жизни людей, отделяя нормальную, счастливую жизнь и страшную бесчеловечную действительность.

Поэма «Реквием» достаточно коротка, но какое сильное действие она оказывает на читателя! Это произведение невозможно читать равнодушно, горе и боль человека, с которым произошли страшные события, заставляют точно представить себе весь трагизм ситуации.

«Вместо Предисловия» (1957 г.), подхватывая тему «моего народа», переносит нас в «тогда » - тюремную очередь Ленинграда 30-х годов. Ахматовский «Реквием», так же как и моцартовский, написан «по заказу»; но в роли «заказчика» - «стомильонный народ». Лирическое и эпическое в поэме слито воедино: рассказывая о своём горе, Ахматова говорит от лица миллионов «безымянных»; за её авторским «я» стоит «мы» всех тех, чьим единственным творчеством была сама жизнь.

Поэма «Реквием» состоит из нескольких частей. Каждая часть несёт свою эмоционально - смысловую нагрузку.

«Посвящение» продолжает тему прозаического «Вместо Предисловия». Но меняется масштаб описываемых событий:

Перед этим горем гнутся горы,

Не течёт великая река,

Но крепки тюремные затворы,

А за ними «каторжные норы»

И смертельная тоска.

Первые четыре стиха поэмы как бы намечают координаты времени и пространства. Времени больше нет, оно остановилось («не течёт великая река»);

«веет ветер свежий» и «нежится закат» - «для кого-то», но больше не для нас. Рифма «горы - норы» образует пространственную вертикаль: «невольные подруги» оказались меж небом («горы») и преисподней («норы», где мучают их родных и близких), в земном аду.

«Посвящение» - это описание чувств и переживаний людей, которые всё своё время проводят в тюремных очередях. Поэтесса говорит о «смертельной тоске», о безысходности, об отсутствии даже малейшей надежды на изменении сложившейся ситуации. Вся жизнь людей теперь зависела от приговора, который будет вынесен близкому человеку. Этот приговор навсегда отделяет семью осуждённого от нормальных людей. Ахматова находит удивительные образные средства, чтобы передать состояние своё и других:

Для кого-то веет ветер свежий,

Для кого-то нежится закат -

Мы не знаем, мы повсюду те же,

Слышим лишь ключей постылых скрежет

Да шаги тяжёлые солдат.

Здесь ещё отголоски пушкинско-декабристских мотивов, перекличка с явно книжной традицией. Это скорее какая-то поэтическая декларация о горе, а не само горе. Но ещё несколько строк, - и мы погружаемся в непосредственное ощущение горя - неуловимо-всеохватной стихии. Это горе, растворившееся в быту, в обыденной повседневности. И от скучной прозаичности горя нарастает сознание неискоренимости и неизлечимости этой беды, покрывшей жизнь плотной пеленой:

Подымались как к обедне ранней,

По столице одичалой шли,

Там встречались, мёртвых бездыханней,

Солнце ниже, и Нева туманней,

А надежда всё поёт вдали.

«Ветер свежий», «закат» - всё это выступает своеобразным олицетворением счастья, свободы, которые отныне недоступны томящимся в тюремных очередях и тем, кто находится за решёткой:

Приговор... И сразу слёзы хлынут,

Ото всех уже отделена,

Словно с болью жизнь из сердца вынут,

Словно грубо навзничь опрокинут,

Но идёт... Шатается... Одна.

Где теперь невольные подруги

Двух моих осатанелых лет?

Что им чудится в сибирской вьюге,

Что мерещится им в лунном круге?

Им я шлю прощальный мой привет.

Только после того как героиня передаёт «невольным подругам» своих «осатанелых лет» «прощальный привет», начинается «Вступление» в поэму-реквием. Предельная экспрессивность образов, безысходность боли, резкие и мрачные краски поражают скупостью, сдержанностью. Всё очень конкретно и в то же время максимально обобщенно: оно обращено ко всем и к каждому, к стране, её народу и к одинокой страдающей, к человеческой индивидуальности. Предстающая перед мысленным взором читателя мрачная, жестокая картина вызывает ассоциации с Апокалипсисом - как по масштабу всеобщего страдания, так и по ощущению наступивших «последних времён», за которыми возможна или смерть, или Страшный Суд:

Это было, когда улыбался

Только мёртвый, спокойствию рад.

И ненужным привеском болтался

Возле тюрем своих Ленинград.

И когда, обезумев от муки,

Шли уже осуждённых полки,

И короткую песню разлуки

Паровозные пели гудки.

Звёзды смерти стояли над нами.

И безвинная корчилась Русь

Под кровавыми сапогами

И под шинами «чёрных марусь».

Как прискорбно, что талантливейшему человеку пришлось столкнуться со всеми тяготами чудовищного тоталитарного режима. Великая страна Россия допустила над собой такое издевательство, почему? Все строчки произведения Ахматовой содержат в себе этот вопрос. И при чтении поэмы становится всё тяжелее и тяжелее при мысли о трагических судьбах невинных людей.

Мотив «одичалой столицы» и «осатанелых лет» «Посвящения» во «Вступлении» воплощается в образе большой поэтической силы и точности.

Россия раздавлена, уничтожена. Поэтесса от всего сердца жалеет родную страну, которая совершенно беззащитна, скорбит о ней. Как смирится с тем, что случилось? Какие слова найти? В душе человека может твориться что-то страшное, и нет никакого спасения от этого.

В ахматовском «Реквиеме» происходит постоянное смещение планов: от общего - к частному и конкретному, от горизонта многих, всех - к горизонту одного. Этим достигается поразительный эффект: и широкий, и узкий хват жуткой действительности дополняют друг друга, взаимопроникают, совмещаются. И как бы на всех уровнях реальности - один непрекращающийся кошмар. Так, вслед за начальной частью «Вступления» («Это было, когда улыбался…»), величественной, взирающей на место действия из какой-то надзвёздной космической высоты (из которой виден Ленинград - подобие гигантского раскачивающегося маятника;

движущиеся «полки осуждённых»; вся Русь, корчащаяся под сапогами палачей), дается, чуть ли не камерная, семейная сценка. Но от этого не менее душераздирающая - предельной конкретностью, заземлённостью, наполненностью приметами быта, психологическими подробностями картина:

Уводили тебя на рассвете,

За тобой, как на выносе, шла,

В тёмной горнице плакали дети,

У божницы свеча оплыла.

На губах твоих холод иконки,

Смертный пот на челе... Не забыть! -

Буду я, как стрелецкие жёнки,

Под кремлевскими башнями выть.

В этих строчках уместилось огромное человеческое горе. Шла «как на выносе» - это напоминание о похоронах. Гроб выносят из дома, за ним идут близкие родственники. Плачущие дети, оплывшая свеча - все эти детали являются своеобразным дополнением к нарисованной картине.

Вплетающиеся исторические ассоциации и их художественные аналоги («Хованщина» Мусоргского, суриковская картина «Утро стрелецкой казни», роман А.Толстого «Петр 1») здесь вполне закономерны: с конца 20-х и до конца 30-х годов Сталину льстило сравнение его тиранического правления со временами Петра Великого, варварскими средствами искоренявшего варварство. Жесточайшее, беспощадное подавление оппозиции Петру (стрелецкий бунт) прозрачно ассоциировалось с начальным этапом сталинских репрессий: в 1935 г. (этим годом датируется «Вступление» в поэму) начинался первый, «кировский» поток в ГУЛАГ; разгул ежовской мясорубки 1937 - 1938 гг. был ещё впереди... Ахматова прокомментировала это место «Реквиема»: после первого ареста мужа и сына в 1935 г. она поехала в Москву; через Л.Сейфуллину вышла на секретаря Сталина Поскрёбышева, который пояснил, что для того, чтобы письмо попало в руки самого Сталина, нужно быть под Кутафьей башней Кремля около 10 часов, и тогда он передаст письмо сам. Поэтому Ахматова и сравнила себя со «стрелецкими жёнками».

1938 г., принёсший вместе с новыми волнами неистовой ярости бездушного Государства повторный, на этот раз необратимый арест мужа и сына Ахматовой, переживается поэтом уже в иных красках и эмоциях. Звучит колыбельная песня, причём непонятно, кто и кому её может петь - то ли мать арестованному сыну, то ли нисшедший Ангел обезумевшей от безысходного горя женщине, то ли месяц опустошённому дому... Точка зрения «со стороны» незаметно входит в душу ахматовской лирической героини; в её устах колыбельная преображается в молитву, нет - даже в просьбу о чьей-то молитве. Создаётся отчётливое ощущение раздвоения сознания героини, расщепления самого лирического «я» Ахматовой: одно «я» зорко и трезво наблюдает за происходящим в мире и в душе; другое - предаётся неконтролируемому изнутри безумию, отчаянию, галлюцинациям. Сама колыбельная подобна какому-то бреду:

Тихо льётся тихий Дон,

Жёлтый месяц входит в дом,

Входит в шапке набекрень.

Видит жёлтый месяц тень.

Эта женщина больна,

Эта женщина одна.

Муж в могиле, сын в тюрьме,

Помолитесь обо мне.

И - резкий перебой ритма, становящегося нервным, захлёбывающимся в истерической скороговорке, прерывающегося вместе со спазмом дыхания и помрачения сознания. Страдания поэтессы достигли апогея, в результате она практически ничего не замечает вокруг. Вся жизнь стала похожа на бесконечно кошмарный сон. И именно поэтому рождаются строки:

Нет, это не я, это кто-то другой страдает.

Я бы так не могла, а то, что случилось,

Пусть чёрные сукна покроют,

И пусть унесут фонари…

Тема двойственности героини развивается как бы в нескольких направлениях. То она видит себя в безмятежном прошлом и сопоставляет с собой нынешней:

Показать бы тебе, насмешнице

И любимице всех друзей,

Царскосельской веселой грешнице,

Что случится с жизнью твоей -

Как трёхсотая, с передачею,

Под Крестами будешь стоять

И своей слезою горячею

Новогодний лёд прожигать.

Превращение событий террора и человеческих страданий в эстетический феномен, в художественное произведение давало неожиданные и противоречивые результаты. И в этом отношении творчество Ахматовой - не исключение. В ахматовском «Реквиеме» привычное соотношение вещей смещается, рождаются фантасмагорические сочетания образов, причудливые цепочки ассоциаций, навязчивые и пугающие идеи, как бы выходящие из-под контроля сознания:

Семнадцать месяцев кричу,

Зову тебя домой,

Кидалась в ноги палачу,

Ты сын и ужас мой.

Всё перепуталось навек,

И мне не разобрать

Теперь, кто зверь, кто человек

И долго ль казни ждать.

И только пышные цветы,

И звон кадильный, и следы

Куда-то в никуда.

И прямо мне в глаза глядит

И скорой гибелью грозит

Огромная звезда.

Надежда теплится, хоть строфа за строфой, то есть год за годом, повторяется образ великой жертвенности. Появление религиозной образности внутренне подготовлено не только упоминанием спасительных обращений к молитве, но и всей атмосферой страданий матери, отдающей сына на неизбежную, неотвратимую смерть. Страдания матери ассоциируются с состоянием Богородицы, Девы Марии; страдания сына - с муками Христа, распинаемого на кресте:

Лёгкие летят недели.

Что случилось, не пойму,

Как тебе, сынок, в тюрьму

Ночи белые глядели,

Как они опять глядят

Ястребиным жарким оком,

О твоём кресте высоком

И о смерти говорят.

Может быть, существует две жизни: реальная - с очередями к окошку тюрьмы с передачей, к приёмным чиновников, с немыми рыданиями в одиночестве, и выдуманная - где в мыслях и в памяти все живы и свободны?

И упало каменное слово

На мою ещё живую грудь.

Ничего, ведь я была готова,

Справлюсь с этим как-нибудь.

Объявленный приговор и связанные с ним мрачные, траурные предчувствия вступают в противоречие с миром природы, окружающей жизнью: «каменное слово» приговора падает на «ещё живую грудь».

Расставание с сыном, боль и тревога за него иссушают материнское сердце.

Невозможно даже представить себе всю трагедию человека, с которым случились столь страшные испытания. Казалось бы, всему есть предел. И именно поэтому нужно «убить» свою память, чтобы она не мешала, не давила тяжёлым камнем на грудь:

У меня сегодня много дела:

Надо память до конца убить,

Надо, чтоб душа окаменела,

Надо снова научиться жить.

А не то... Горячий шелест лета,

Словно праздник за моим окном.

Я давно предчувствовала этот

Светлый день и опустелый дом.

Все действия, предпринимаемые героиней, носят противоестественный, больной характер: убивание памяти, окаменевание души, попытка «снова научиться жить» (как бы после смерти или тяжёлой болезни, т.е. после того, как «раз-училась жить»).

Всё пережитое Ахматовой отнимает у неё самое естественное человеческое желание - желание жить. Теперь уже утрачен тот смысл, который поддерживает человека в самые тяжёлые периоды жизни. И поэтому поэтесса обращается «К смерти» , зовёт её, надеется не её скорый приход. Смерть предстаёт как освобождение от страданий.

Ты всё равно придёшь - зачем же не теперь?

Я жду тебя - мне очень трудно.

Я потушила свет и отворила дверь

Тебе, такой простой и чудной.

Прими для этого, какой угодно вид <…>

Мне всё равно теперь. Клубится Енисей,

Звезда Полярная сияет.

И синий блеск возлюбленных очей

Последний ужас застилает.

Однако смерть не приходит, зато приходит безумие. Человек не может выдержать того, что выпало на его долю. А безумие оказывается спасением, теперь уже можно не думать о реальной действительности, столь жестокой и бесчеловечной:

Уже безумие крылом

Души накрыло половину,

И поит огненным вином,

И манит в чёрную долину.

И поняла я, что ему

Должна я уступить победу,

Прислушиваясь к своему

Уже как бы чужому бреду.

И не позволит ничего

Оно мне унести с собою

(Как ни упрашивать его

И как ни докучать мольбою...)

Многочисленное варьирование сходных мотивов, характерное для «Реквиема», напоминает музыкальные лейтмотивы. В «Посвящении» и «Вступлении» намечены те основные мотивы и образы, которые будут развиваться в поэме дальше.

В записных книжках Ахматовой есть слова, характеризующие особую музыку этого произведения: «…траурный Requiem, единственным аккомпанементом которого может быть только Тишина и резкие отдалённые удары похоронного колокола». Но Тишина поэмы наполнена звуками: ключей постылый скрежет, песня разлуки паровозных гудков, плач детей, женский вой, громыхание чёрных марусь («маруси», «ворон», «воронок» - так называли в народе машины для перевозки арестованных), хлюпанье двери и вой старухи... Сквозь эти «адские» звуки еле слышны, но всё-таки слышны - голос надежды, голубиное воркование, плеск воды, кадильный звон, горячий шелест лета, слова последних утешений. Из преисподней же («тюремных каторжных нор») - «ни звука - а, сколько там / Неповинных жизней кончается…» Такое обилие звуков лишь усиливает трагическую Тишину, которая взрывается лишь однажды - в главе «Распятие» :

Хор ангелов великий час восславил,

И небеса расплавились в огне.

Отцу сказал: «Почто Меня оставил!»

А матери: «О, не рыдай Мене...»

Здесь речь не идёт о предстоящем воскресении из мёртвых, вознесении на небеса и прочих чудесах евангельской истории. Трагедия переживается в сугубо человеческих, земных категориях - страданиях, безнадёжности, отчаяния. И слова, произносимые Христом накануне своей человеческой смерти, вполне земные. Обращённые к Богу - упрёк, горькое сетование о своём одиночестве, покинутости, беспомощности. Слова же, сказанные матери, - простые слова утешения, жалости, призыв к успокоению, ввиду непоправимости, необратимости случившегося. Бог-Сын остаётся один на один со своей человеческой судьбой и смертью; сказанное им

Божественным родителям - Богу-Отцу и Богоматери - безнадёжно и обреченно. В этот момент своей судьбы Иисус исключён из контекста Божественного исторического процесса: он страдает и гибнет на глазах отца и матери, и душа его «скорбит смертельно».

Второе четверостишие посвящено переживанию трагедии распятия со стороны.

Иисус уже мёртв. У подножия Распятия стоят трое: Мария Магдалина (любимая женщина или любящая), любимый ученик - Иоанн и Дева Мария, мать Христа. Подобно тому, как в первом четверостишии в центре внимания «треугольник» - «Святое семейство» (понимаемое нетрадиционно): Бог-Отец, Богоматерь и Сын Человеческий, во втором четверостишии свой «треугольник»: Возлюбленная, любимый Ученик и любящая Мать. Во втором «треугольнике», как и в первом, нет гармонии.

«Распятие» - смысловой и эмоциональный центр произведения; для Матери Иисуса, с которой отождествляет себя лирическая героиня Ахматовой, как и для её сына, настал «великий час»:

Магдалина билась и рыдала,

Ученик любимый каменел,

А туда, где молча Мать стояла,

Так никто взглянуть и не посмел.

Горе возлюбленной экспрессивно, наглядно - это истерика неутешного горя женщины. Горе мужчины-интеллектуала статично, молчаливо (что не менее понятно и красноречиво). Что же касается горя Матери, то о нём вообще невозможно ничего сказать. Масштабы её страданий несопоставимы ни с женским, ни с мужским: это беспредельное и невыразимое горе; её утрата невосполнима, потому что это её единственный сын и потому, что этот сын - Бог, единственный на все времена Спаситель.

Магдалина и любимый ученик как бы воплощают собой те этапы крёстного пути, которые уже пройдены Матерью: Магдалина - мятежное страдание, когда лирическая героиня «выла под кремлёвскими башнями» и «кидалась в ноги палачу», Иоанн - тихое оцепенение человека, пытающегося «убить память», обезумевшего от горя и зовущего смерть.

Страшная ледяная звезда, сопровождавшая героиню, в Х главе исчезает - «небеса расплавились в огне ». Молчание Матери, на которую «так никто взглянуть и не посмел», но и по всем, «миллионам убитых задёшево, / Протоптавшим тропу в пустоте». В этом сейчас - её долг.

«Распятие» в «Реквиеме» - вселенский приговор бесчеловечной Системе, обрекающей мать на безмерные и неутешные страдания, а единственного её возлюбленного сына - на небытие. В христианской традиции распятие Христа - путь человечества к спасению, к воскресению через смерть. Это перспектива преодоления земных страстей ради вечной жизни. У Ахматовой распятие для Сына и Матери безысходно, как бесконечен Большой террор, как неисчислима вереница жертв и тюремная очередь их жён, сестёр, матерей... «Реквием» не даёт выхода, не предлагает ответа. Даже не открывает надежды на то, что этому придёт конец.

Следом за «Распятием» в «Реквиеме» - «Эпилог» :

Узнала я, как опадают лица,

Как из-под век выглядывает страх,

Как клинописи жёсткие страницы

Страдание выводит на щеках,

Как локоны из пепельных и чёрных

Серебряными делаются вдруг,

Улыбка вянет на губах покорных,

И в сухоньком смешке дрожит испуг.

Героиня раздваивается между собой, одинокой, покинутой, неповторимой, и представительницей «стомильонного народа»:

И я молюсь не о себе одной,

А обо всех, кто там стоял со мною

И в лютый холод, и в июльский зной

Под красною ослепшею стеной

Замыкающий поэму «Эпилог» «переключает время» на настоящее, возвращая нас к мелодии и общему смыслу «Вместо Предисловия» и «Посвящения» : снова появляется образ тюремной очереди «под красною ослепшей стеною» (в 1-й части).

Опять поминальный приблизился час.

Я вижу, я слышу, я чувствую вас.

Не описание измученных лиц оказывается финалом заупокойной мессы в память о миллионах жертв тоталитарного режима. Героиня ахматовской погребальной поэмы видит в конце своего поэтического повествования себя снова в тюремно-лагерной очереди - растянувшейся по всей многострадальной России: от Ленинграда до Енисея, от Тихого Дона до кремлёвских башен. Она сливается с этой очередью. Её поэтический голос вбирает в себя мысли и чувства, надежды и проклятья, он становится голосом народа:

Хотелось бы всех поимённо назвать,

Да отняли список, и негде узнать,

Для них соткала я широкий покров

Из бедных, у них же подслушанных слов.

О них вспоминаю всегда и везде,

О них не забуду и в новой беде.

И если зажмут мой измученный рот,

Которым кричит стомильонный народ,

Пусть так же они поминают меня

В канун моего погребального дня.

Наконец, героиня Ахматовой - это одновременно страдающая женщина - жена и мать и - поэт, способный передать трагедию народа и страны, ставшие заложниками извращённого народовластия, поднявшийся над личными страданиями и страхом, своей несчастной, искорежённой судьбой. Поэт, призванный выразить мысли и чувства всех жертв тоталитаризма, заговорить их голосом, не утрачивая своего - индивидуального, поэтического; поэт, несущий ответственность за то, чтобы правда о большом терроре стала известна всему миру, дошла до следующих поколений, оказалась достоянием Истории (в том числе истории культуры).

Но как бы на мгновенье, забыв об опадающих, как осенние листья, лицах, о дрожащем в каждом взгляде и голосе испуге, о молчаливой всеобщей покорности, Ахматова провидит воздвигнутый себе памятник. Мировая и русская поэзия знает множество поэтических медитаций на тему «памятника нерукотворного». Наиболее близок Ахматовой пушкинский, к которому «не зарастёт народная тропа», вознаграждающий посмертно поэта за то, что он «восславил свободу» в свой не такой уж, по сравнению с двадцатым, «жестокий век» и «милость к падшим призывал»... Ахматовский памятник воздвигнут посреди народной тропы, ведущей к тюрьме (а из тюрьмы - к стенке или в ГУЛАГ):

А если когда-нибудь в этой стране

Воздвигнуть задумают памятник мне,

Согласье на это даю торжество,

Но только с условьем - не ставить его

Ни около моря, где я родилась:

Последняя с морем разорвана связь,

Ни в царском саду у заветного пня,

Где тень безутешная ищет меня...

«Реквием» стал памятником в слове современникам Ахматовой - и мёртвым, и живым. Всех их она оплакала своей «рыдающей лирою». Личную, лирическую тему Ахматова завершает эпически. Согласье на торжество по воздвижению памятника ей самой в этой стране она даёт лишь при одном условии: что это будет Памятник

Поэту у Тюремной Стены:

…здесь, где стояла я триста часов

И где для меня не открыли засов.

Затем, что и в смерти блаженной боюсь

Забыть громыхание чёрных марусь.

Забыть, как постылая хлюпала дверь

И выла старуха, как раненый зверь.

«Реквием» можно без преувеличения назвать поэтическим подвигом Ахматовой, высоким образцом подлинной гражданской поэзии.

Он звучит как заключительное обвинение по делу о страшных злодеяниях. Но обвиняет не поэт, а время. Вот почему так величаво, - внешне спокойно, сдержано - звучат заключительные строки поэмы, где поток времени выносит к памятнику всем безвинно погибшим, но ещё и тем, в чьих жизнях горестно отразилась их гибель:

И пусть с неподвижных и бронзовых век,

Как слёзы, струится подтаявший снег,

И голубь тюремный пусть гулит вдали,

И тихо идут по Неве корабли.

Ахматова убеждена, что «в этой стране» останутся в живых люди, которые открыто, осудят «ежовщину» и возвеличат тех немногих, кто противостоял террору, кто подступно создавал художественный памятник уничтожаемому народу в форме реквиема, кто разделил с народом его судьбу, голод, лишения, наветы...

В 1987 году советские читателе впервые познакомились с поэмой А. Ахматовой «Реквием».

Для многих любителей лирических стихотворений поэтессы это произведение стало настоящим открытием. В нем «хрупкая… и тоненькая женщина» - как назвал ее в 60-е годы Б. Зайцев - издала «вопль - женский, материнский», ставший приговором страшному сталинскому режиму. И через десятилетия после написания нельзя читать поэму без содрогания в душе.

В чем заключалась сила произведения, которое более двадцати пяти лет хранилось исключительно в памяти автора и 11 близких людей, которым она доверяла? Это поможет понять анализ поэмы «Реквием» Ахматовой.

История создания

Основу произведения составила личная трагедия Анны Андреевны. Ее сына, Льва Гумилева, арестовывали трижды: в 1935, 1938 (дали 10 лет, потом сократили до 5 исправительно-трудовых работ) и в 1949 (приговорили к расстрелу, затем заменили ссылкой и позже реабилитировали).

Именно в период с 1935 по 1940 годы и были написаны основные части будущей поэмы. Ахматова сначала предполагала создать лирический цикл стихотворений, однако позже, уже в начале 60-х годов, когда появилась первая рукопись произведений, пришло решение объединить их в одно произведение. И действительно, на протяжении всего текста прослеживается неизмеримая глубина горя всех русских матерей, жен, невест, испытавших страшные душевные муки не только в годы «ежовщины», но и во все времена существования человечества. Это показывает анализ «Реквиема» Ахматовой по главам.

В прозаическом предисловии к поэме А. Ахматова рассказала о том, как ее «опознали» (примета времени) в тюремной очереди перед Крестами. Тогда одна из женщин, очнувшаяся от оцепенения, на ухо - тогда все так говорили - спросила: «А это вы можете описать?» Утвердительный ответ и созданное произведение стали выполнением великой миссии настоящего поэта - всегда и во всем говорить людям правду.

Композиция поэмы «Реквием» Анны Ахматовой

Анализ произведения следует начинать с осмысления ее построения. Эпиграф, датированный 1961 годом, и «Вместо предисловия» (1957 год) свидетельствуют о том, что мысли о пережитом не покидали поэтессу до конца жизни. Страдания сына стали и ее болью, которая не отпускала ни на миг.

Далее следуют «Посвящение» (1940), «Вступление» и десять глав основной части (1935-40 годы), три из которых имеют название: «Приговор», «К смерти», «Распятие». Завершает поэму двухчастный эпилог, носящий в большей мере эпический характер. Реалии 30-х годов, расправа над декабристами, вошедшие в историю стрелецкие казни, наконец, обращение к Библии (глава «Распятие») и во все времена ни с чем не сравнимые страдания женщины - то, о чем пишет Анна Ахматова

«Реквием» - анализ названия

Заупокойная месса, обращение к высшим силам с просьбой о благодати для усопшего… Великое произведение В. Моцарта - одно из любимейших музыкальных произведений поэтессы… Такие ассоциации вызывает в сознании человека название поэмы «Реквием» Анны Ахматовой. Анализ текста подводит к выводу, что это скорбь, поминовение, печаль по всем «распятым» в годы репрессий: тысячам погибших, а также тем, у кого от перенесенных страданий и мучительных переживаний за своих родных «умерла», окаменела душа.

«Посвящение» и «Вступление»

Начало поэмы вводит читателя в атмосферу «осатанелых лет», когда великое горе, перед которым «гнутся горы, не течет великая река» (гиперболы подчеркивают его масштабы) вошло чуть ли не в каждый дом. Появляется акцентирующее внимание на всеобщей боли местоимение «мы» - «невольные подруги», стоявшие у «Крестов» в ожидании приговора.

Анализ поэмы «Реквием» Ахматовой привлекает внимание к необычному подходу в изображении любимого города. Во «Вступлении» кровавый и черный Петербург представляется измученной женщине лишь «ненужным привеском» к тюрьмам, разбросанным по всей стране. Обыденным делом, как ни страшно, стали «звезды смерти» и предвестники беды «черные маруси», разъезжающие по улицам.

Развитие главной темы в основной части

Поэму продолжает описание сцены ареста сына. Не случайна здесь перекличка с народным плачем, форму которого использует Ахматова. «Реквием» - анализ поэмы это подтверждает - развивает образ страдающей матери. Темная горница, оплывшая свечка, «смертный пот на челе» и страшная фраза: «за тобой, как на выносе, шла». Оставшись одна, лирическая героиня в полной мере осознает ужас случившегося. Внешнее спокойствие сменяется бредом (2 часть), проявляющимся в сбивчивых, недосказанных словах, воспоминанием о былой счастливой жизни веселой «насмешницы». А дальше - бесконечная очередь под Крестами и 17 месяцев мучительного ожидания приговора. Для всех родных репрессированных он становился особой гранью: до - еще сохраняется надежда, после - конец всей жизни…

Анализ поэмы «Реквием» Анны Ахматовой показывает, как личные переживания героини все больше приобретают вселенские масштабы человеческого горя и невероятной стойкости.

Кульминация произведения

В главах «Приговор», «К смерти», «Распятие» эмоциональное состояние матери достигает апогея.

Что ее ожидает? Смерть, когда уже не страшит ни снаряд, ни тифозный чад, ни даже «верх шапки голубой»? Для героини, утратившей смысл жизни, она станет спасением. Или безумие и окаменевшая душа, позволяющие забыть обо всем? Невозможно передать словами то, что чувствует в такое момент человек: «… это кто-то другой страдает. Я бы так не могла…».

Центральное место в поэме занимает глава «Распятие». Это библейская история распятия Христа, которую переосмыслила Ахматова. «Реквием» - анализ состояния женщины, навсегда потерявшей ребенка. Это миг, когда «небеса расплавились в огне» - признак катастрофы вселенского масштаба. Глубоким смыслом наполнена фраза: «А туда, где молча Мать стояла, Так никто взглянуть и не посмел». И слова Христа, пытающегося утешить самого близкого человека: «Не рыдай мене, Мати…». Как приговор любому бесчеловечному режиму, обрекающему мать на невыносимые страдания, звучит «Распятие».

«Эпилог»

Анализ произведения Ахматовой «Реквием» завершает определение идейного содержания заключительной его части.

Автор поднимает в «Эпилоге» проблему человеческой памяти - только так можно избежать ошибок прошлого. А еще это обращение к богу, но просит героиня не за себя, а за всех, кто был с ней рядом у красной стены долгих 17 месяцев.

Вторая часть «Эпилога» перекликается с известным стихотворением А. Пушкина «Я памятник себе воздвиг…». Тема в русской поэзии не новая - это определение поэтом своего назначения на Земле и некое подведение творческих итогов. Желание Анны Андреевны - чтобы памятник, воздвигнутый в ее честь, стоял не на берегу моря, где она родилась, и не в саду Царского Села, а у стен Крестов. Именно здесь она провела самые страшные дни своей жизни. Так же, как тысячи других людей целого поколения.

Значение поэмы «Реквием»

«Это 14 молитв», - так сказала о своем произведении в 1962 году А. Ахматова. Реквием - анализ подтверждает данную мысль - не только по сыну, но по всем безвинно уничтоженным, физически или духовно, гражданам большой страны - именно так воспринимается читателем поэма. Это памятник страданию материнского сердца. И страшное обвинение, брошенное в адрес созданной «Усачом» (определение поэтессы) тоталитарной системы. Долг будущих поколений - никогда не забывать об этом.

Анна Андреевна Ахматова - великая русская поэтесса, талантливая женщина, на долю которой выпали тяжкие испытания. Ей пришлось многое пережить. Страшные годы, изменившие всю страну, не могли не отразиться на ее судьбе. Поэма «Реквием» явилась свидетельством всего, с чем пришлось столкнуться Ахматовой.

Период создания этой поэмы занял шесть лет - с 1935 по 1940 гг. Эти годы были полны тяжких и трагических событий, которые затронули жизни многих людей, разделяя нормальную, счастливую жизнь и страшную действительность.

Поэма «Реквием» состоит из нескольких частей, каждая из которых имеет несет определенную идею.

Эпиграфом к поэме стали строки, в которых Ахматова говорит, что вся ее жизнь была тесно связана с судьбой родной страны даже в самые страшные годы, все тяготы того времени коснулись и ее жизни. Она отказалась от эмиграции и осталась в России:

Нет, и не под чуждым небосводом,

И не под защитой чуждых крыл --

Я была тогда с моим народом,

Там, где мой народ, к несчастью, был.

Строки эпиграфа написаны позже, чем сама поэма Они датированы 1961 г.

Часть «Вместо предисловия» рассказывает о том, что предшествовало написанию поэмы. Прокатившаяся по стране волна арестов невиновных людей, репрессии и произвол властей стали трагедией для всей страны. Бесконечные тюремные очереди, в которых стояли родственники и близкие заключенных, стали символом того времени. Это коснулось и Ахматовой, когда был арестован ее сын.

«Посвящение» -- это описание переживаний людей, которые много времени стоят в тюремных очередях. Ахматова говорит об их «смертельной тоске», о безысходности и огромном горе. Использованные ею метафоры передают народную скорбь и страдания:

Перед этим горем гнутся горы,

Часть «Вступление» передает боль и горе, которые испытываешь при мысли о трагических судьбах невинных людей.

Звезды смерти стояли над нами,

И безвинная корчилась Русь

Под кровавыми сапогами

И под шинами черных марусь.

В этой же части поэтесса рисует образ глубоко несчастной, больной, одинокой женщины. Это даже не женщина, а призрак, убитый горем до крайней степени:

Эта женщина больна,

Эта женщина одна…

Третье, четвертое, пятое и шестое стихотворения носят личный характер. Ахматова рассказывает о собственных воспоминаниях и чувствах. Здесь есть точные временные детали («семнадцать месяцев кричу»), ласковые обращения к сыну («на тебя, сынок, в тюрьме ночи белые глядели»), характеристика самой лирической героини поэмы («царскосельской веселой грешницы»).

Седьмая часть поэмы - «Приговор» - несет идею человеческой стойкости. Для того, чтобы выжить, мать должна стать каменной, научиться не чувствовать боли:

Надо память до конца убить,

Надо, чтоб душа окаменела,

Надо снова научиться жить.

Но вынести все это трудно, поэтому восьмая часть названа «К смерти». Героиня ожидает свою смерть. Она просит ее ускорить свой приход, потому что жизнь утратила для героини всякий смысл:

Ты все равно придешь. - Зачем же не теперь?

Я жду тебя - мне очень трудно.

Я потушила свет и отворила дверь

Тебе, такой простой и чудной.

В десятой части - «Распятии» - показана трагедия тысяч матерей, чьи дети безвинно несут тяжкий крест:

Магдалина билась и рыдала,

Ученик любимый каменел.

А туда, где молча мать стояла,

Так никто взглянуть и не посмел.

Эпилог поэмы состоит из двух частей. В первой части Ахматова опять обращается к тем, кто стоял вместе с нею тюремной очереди. Она просит бога о помощи, но не для себя одной, а для всех убитых горем людей «под красною ослепшей стеною».

Вторая часть развивает общепоэтические темы назначения поэта и поэзии. Здесь же Ахматова поднимает тему ее возможного Памятника, который должен стоять у той страшной тюремной стены, где «выла старуха, как раненый зверь». ахматова поэтесса поэма реквием

В своей жизни Анна Ахматова знала славу и забвение, любовь и предательство, но она всегда стойко переносила все страдания и трудности, потому что была сильным человеком. В наше время душевная стойкость и непреклонная воля Анны Ахматовой служат нам примером и неиссякаемым источником вдохновения.